Раскоролевить, развенчать

Мне нередко говорят: прекрати проповеди, иди в политику, на выборы и борись за власть. Я отвечаю: уже иду, уже борюсь, и вы – со мною. Позвольте объяснить, что я имею в виду.

Прежде прочего для ясности восприятия давайте определим, что такое политика и власть. Вот, Вики любезно подсказывает нам, что политика – это государственная деятельность. А государственная деятельность, выражаясь красноармейским языком, это совокупность методов, отношений и мероприятий, осуществляемых делегатами от имени и за счет общества, целью которых является максимально полная реализация государственных функций. Которые, как мы помним, сводятся к трем непростым вещам:

• Обеспечение справедливого распределения нацпродукта. Справедливого – значит оптимального, в интересах большинства, то есть так, чтобы сыто, долго и счастливо жить в стране могли представители не десятков семей, а десятков миллионов семей;
• Обеспечение исполнения закона. Из зала подсказывают «обеспечение правопорядка» но, как мы можем убедиться, выглянув в окно, это далеко не одно и то же;
• Защита общества от внешних и внутренних угроз.

Однако мы, рассеяне, и политику, и власть понимаем совершенно иначе в силу простого, но грустного факта: вышеперечисленные функции не входят в топ-тен приоритетов нашего «государства», и выполняет оно их очень плохо. Доказывать утверждение не считаю необходимым, сомневающимся Кэп предлагает погуглить тэги «децильный коэффициент», «басманное правосудие» и «режим КТО».   

Прежде всего остального, для нас, русских-десятников, власть – это лестница в небо, доступ к возможности много и престижно потреблять, не особенно при этом напрягаясь. А самая мякотка, кристаллическое воплощение мечты – это  возможность потреблять бесконтрольно, самодержавно, когда можешь себе позволить совсем любой каприз, даже абсурдный, даже отвратительный, потому суда и возмездия не будет, потому что ксивка-мигалка-ФСО, я  в домике…

В прошлой статье я предпринял попытку убедить вас, читатель, в том, что у нашей нынешней власти нет другого мотива, кроме сиюминутной, самой примитивной и низменной корысти. Они стремятся успеть обеспечить себя и своих близких, действуя так, как завещал великий пепси: здесь и сейчас, пока лесник не пришел.

Там же я подчеркнул, что государственная пропаганда изо всех сил работает на возвеличивание, сакрализацию представителей власти, и всячески внушает простым людям убеждение, что любой чиновник стоит выше не-чиновника, и имеет больше прав и привилегий просто в силу своего статуса, независимо от того, как он работает и работает ли вообще.

На этом фоне у нас часто говорят то про рыбу с гнилой головой, то про доброго царя при плохих боярах, как бы намекая, что мы, народ, никакого отношения к голове не имеем, они – злодеи, а мы  - жертвы.   

Но помилуйте, читатель, разве эта гнилая голова прилетела к нам с луны? Нет, они – это бывшие мы. Это мы позволяем им так себя вести, и предпочитаем не помнить, что любой чиновник – от уездного клерка до президента – получает зарплату из нашего с вами кармана.

Это мы считаем, что укравший тысячу – преступник, а укравший миллиард – успешный бизнесмен, и вся эта проклятая свора паразитов стоит крепко исключительно потому, что опирается на мощный кадровый резерв, состоящий из тех из нас, кто ждет в очереди к лифту, и готов легко пожертвовать совестью в обмен на возможность влиться в их ряды, чтобы безнаказанно воровать и нарушать закон.  

Одновременно с этим, очень многие из нас искренне верят, что дело именно в гнилой голове, и что если следующим барином окажется мудрый, добрый и сильный человек, то в России все тут же обустроится, а несправедливость и коррупция исчезнут за одну ночь.

Между тем, бесполезно спорить с физикой, которая учит нас, что при взаимодействии двух тел  более массивное тело всегда будет гораздо сильнее влиять на менее массивное. Хвост не может вилять собакой.  Каким бы потрясающе нравственным, глубоко духовным, справедливым и самоотверженным гуманистом ни был человек, севший на трон, ему придется взаимодействовать со значительно более массивным множеством своих коллег, составляющих государство, и он неизбежно воспримет и приобретет доминирующие в этом множестве качества.  Если во множестве превалируют условно недобрые люди, то и самый лучший и добрый правитель не поднимет окружение до своего уровня, но опустится сам.

Посмотрите на те общества и страны, где власть сосуществует с обществом если не в гармонии, то в режиме созидательного сотрудничества. Что отличает их от нас?

Простые и общеизвестные вещи: разделение ветвей, общественный контроль и сменяемость власти, то есть то, что и составляет суть демократии, суть власти большинства. Кроме того, наши соседи не воспринимают власть как безусловно вышестоящую структуру, для них чиновник – это администратор, управдом, дворецкий, метрдотель, приказчик, кто угодно, но не господин.

У нас – не так. Посмотрите на рейтинги, поговорите со знакомыми, и вы увидите – большинство русских поддерживает все действия властей, и если и выражает недовольство валтасаровыми пирами, которые постоянно устраиваются за счет бюджета, то исключительно потому, что недовольным не досталось приглашения.

Заметные, коренные изменения могут произойти тогда, когда красть станет стыдно, неприемлемо. Когда люди перестанут не только брать, но и давать взятки, платить откаты. Когда люди «на местах», на нижних этажах вертикали, перестанут кивать на «вышестоящие инстанции» и признают личную ответственность за то, что происходит кругом.

Нужно стремиться к тому, чтобы большинство видело объективную, неискаженную государственными фильтрами картину происходящего, и понимало, например, связь между полутора триллионами олимпийских затрат  и отсутствием детского садика в своем районе. Нужно раскоролевить и развенчать нашу власть, развеять очень распространенное, но в корне неверное убеждение, что государственный служащий вместе с должностью получает право распоряжаться общественными ресурсами как своими личными. Нет у него такого права, как нет и льгот при применении законов.

Я верю, что сравнительно быстрых и заметных успехов на этом пути можно достичь через просвещение, распространение информации, через открытость и прозрачность. То есть через то, что мои советчики из первого абзаца называют «проповедями». Когда на политическом поле не останется ни одного затемненного пятна, когда о любом случае воровства, о любом преступлении представителей власти будет немедленно узнавать большинство населения, власти придется стать лучше-честнее-добрее.

Это в моем понимании  и есть политика, это и есть борьба за власть – моя личная борьба за власть большинства в интересах большинства.