Морители попугайчиков

Читая хорошую и простую книгу “Монсеньор Кихот”, задумался, как удобно и, наверное, хорошо и полезно быть определившимся. Определившимся в смысле способным коротко ответить на вопрос, кто ты такой, иначе чем назвав имя или отмазавшись глупым “человек”, “не знаю” и разной квазидзенской чепухой.

Тут необходимо отступление. В незапамятные времена я отчитывал мальчика, моего ученика, ответившего двум хулиганам на вопрос “Кто ты” словом “рэпер” и получившего за это по голове. Я говорил ему, что странно, когда на такой вопрос в первую очередь хочется ответить, что принадлежишь к какой-то группе, особенно – к группе слушателей какой-то музыки. А зная, скажем так, ситуацию в молодёжной субкультуре, это не только странно, но и опасно. Я предлагал своему ученику впредь в подобных случаях называться более нейтрально – как раз именем или словами вроде “человек”. Или хотя бы уточнять вопрос: в каком смысле – “кто”?

И вот теперь я будто бы говорю нечто прямо противоположное. Не совсем так. Просто, я почитал диалоги монсеньора Кихота и мэра-коммуниста в романе Грэма Грина и подумал, как легко можно себе представить и записать диалог приверженцев неких более или менее чётко определённых взглядов. Да, например, католика и коммуниста. И пусть католик не идеален с точки зрения руководящей и направляющей линии матери-церкви, пусть коммунист тоже весьма вольно относится к наследию соответствующих классиков – они, тем не менее, в русле, каждый в своём, пусть и выплёскиваются иногда. Эти русла видны, их легко описать, можно понять, можно выстроить своё к ним отношение и, при необходимости, что-нибудь предпринять.

Иван Иванов, инженер-технолог пищевой промышленности, специализация – технологии молока и молочных продуктов. Мария Марьянова, балерина, танцует героинь. Пётр Петров, историк, специалист по рыцарским орденам. Михаил Михайлов, журналист, специализирующийся на внутренней политике РФ. Или даже так: некто А, охранитель; некто Б, либертарианец; некто Ц, эколог, “зелёный”; некто Д, националист-антиимперец.

О человеке сразу понятно что-то кроме мудаковатой улыбки на фотографии и заявки на встречу по одёжке. Понятна какая-то перспектива. Разговор с националистом, с журналистом, даже с балериной – можно представить. Хотя бы канву, опорные точки. Художник? Понятно. Инженер? Тем более.

С понятными людьми спокойно. Именно поэтому усреднённый член общества ценит стабильность. Пусть даже с гестапо и ритуальным говноядением. От привычного гестапо понятно чего ждать. Привычное говноядение уже не кажется чем-то противным. Главное – всё в порядке. Идёт палач с топором? Понятная профессия, понятно, что, скорее всего, произойдёт.

Во всяком случае, если о человеке нельзя достаточно точно сказать, кто он, это едва ли помешает выпить с ним водки в купе, но завести с ним общие дела вполне может помешать. Не зря эйчары так упорно требуют от соискателей “опыта работа на аналогичной позиции не менее тонны лет”: работал человек семь лет руководителем департамента рекламы – значит, он руководитель департамента рекламы и его можно взять на работу руководителем департамента рекламы. А если он год был садовником, год школьным учителем, полгода экспертом по региональным выборам и год шабашил в разных местах от случая к случаю – кто он? Допустим, он утверждает, что он экономист, – этому непросто поверить.

Ещё хуже, когда не только трудовой путь не может сказать о человеке чего-то определённого, но и он сам. Кто ты? Человек. Профессия? Специалист широкого профиля. Политические взгляды? Ох… Религия? Думаю, что что-то такое, возможно, есть. Семейное положение? Всё сложно. Любимый писатель? Нету. Какую музыку любишь? Разную. Чем хочешь заниматься? Размышляю на эту тему.

Вот что с таким делать? Что ему делать с самим собой? Что и с чем ему делать вообще? А, чувак? Что ты тут стоишь? Иди, давай. Хоть куда-нибудь иди, освободи дорогу.

И вот сколько нас таких сегодня? Нас, да, я и сам себя таким ощущаю.

Много.

Нам толком даже сказать друг другу и другим нечего. Впрочем, мы и смысла особенного не видим в том, чтобы что-то сказать. Так, игра… а вот и ответ: игра. Кто играет? Очевидно же. Дети. Я как-то уже писал, что дети занимаются всем и ничем. Посмотрите на них – они строят шалаши и домики на деревьях (строительство), рисуют на асфальте (изобразительное искусство), играют в футбол (спорт), тащат в дом всякую дрянь (собирательство), ловят жуков (охота) и т.п. При этом у них есть преимущество перед нами – на вопрос, кто они, они могут ответить: дети.

Взрослые специализированы.

А как быть, если ты не остановился вовремя ни на чём, продолжаешь то домики строить, то попугайчиков морить, но уже давно не ребёнок?

Тут возникает вопрос: а что значит – “как быть”? Ты же вот как-то есть. И многие твои друзья и знакомые как-то есть. И, в общем, вы не жалуетесь, верно? Так в чём же дело? Почему вообще беспокойство?

Как раз поэтому. Неспокойно нам с нами. Нестабильные мы.

Это в основном, конечно, потому, что наши аспирантуры и планы всю жизнь заниматься любимым делом внезапно совпали по времени с ситуацией, которая всей собой как бы вопрошала: “Хорошо, чувак, но теперь ведь за это совсем не платят и, похоже, платить не будут больше никогда. Но ведь ты собираешься что-то есть? Хотя бы изредка?” И мы на измене попёрли морить очередных попугайчиков, но не из необходимости познавать мир, а уже, как бы, за еду. Потом домики строить – за питьё. Потом навыки получения еды и питья как-то автоматизировались, но специализации так и не сложилось. Вернее, если быть до конца точным, наша специализация, наша профессия и наши совокупные политические взгляды как раз и можно выразить одной фразой: морить попугайчиков за еду. И это ужасно круто, когда вокруг, кажется, весь мир занят тем же. Но когда вдруг натыкаешься на людей, которые уже несколько лет проводят массовую успешную промышленную гибридизацию какаду с курами мясных пород, чувствуешь, будто наткнулся на непроходимую стену. Да, у них там проблемы с налогами, с заказами, с кадрами, но всё же с ними сила созидания. А мы кто? Я кто?

Казаки-разбойники, млин. Офисные хомяки. Креативные личности, прости господи. Нажмите любую кнопку.