В мире, где технологии развиваются стремительно, меняется и общение людей: процесс передачи информации ускоряется, появляются новые способы и формы вести диалог. Увы, этика общения не поспевает за инновациями.
Соцсети и мессенджеры раскрепостили язык, и вот грань между литературной, разговорной и бранной речью настолько тонка, что отличить мнение от пропаганды, а шутку — от экстремизма, способны только профессионалы.
Лингвистика, которая долгое время пребывала в области теории, сегодня всё большую популярность набирает как прикладная дисциплина. Особенно возросло значение лингвистики для экспертизы текстов и высказываний при рассмотрении судебных дел о коррупции, вымогательстве, мошенничестве и экстремизме.
«Российская газета» узнала у судебного эксперта-лингвиста Михаила Осадчего об особенностях его работы.
Нужен ли закон о фейковых новостях?
Борьбу с фейковыми новостями ведут все страны. В новом законе идёт речь о наказании именно за «заведомо недостоверную общественно значимую информацию». За оговорки или случайные ошибки наказывать не будут.
Важно понимать разницу между словами «информация» и «сведения». В законе уместнее использовать термин «сведения» (информация только о фактах и событиях), т.к. термин «информация» имеет более широкое значение (оценки, предположения, мнения, прогнозы).
Как сменился фокус на профессию эксперта-лингвиста?
Сегодня профессия эксперта-лингвиста востребована. Однако сменился фокус. Раньше экспертов-лингвистов привлекали для анализа «элементов чьего-то пиара», сейчас работа «стала будничной, рутинной.
За 20 лет наша лингвистическая экспертиза прошла путь от эксклюзивной услуги до сложившейся научно-практической отрасли со своими авторитетами и общепризнанными методиками.
Заключение лингвистов стало обязательным при рассмотрении судебных дел о коррупции, вымогательстве, мошенничестве, экстремизме, вовлечении в террористическую деятельность. Например, доказать факт взятки, а не подарка, покупки или займа, может только лингвист. Он доказывает цель передачи денег на основе анализа речи и коммуникативной ситуации.
Как лингвист и обычный человек понимают речь? В чем разница?
Эксперт понимает речь значение слова так же, как и любой человек. Однако эксперты работают с неочевидными случаями. Они анализируют скрытые смыслы и контекстуальные связи.
Примером может быть слово «наверное». Мы употребляем его в значении «может быть» (предположение), однако, еще в XIX веке его употребляли с противоположным смыслом: «наверняка» (твердое убеждение). Словари до сих пор указывают оба значения слова. При этом суду важно установить, предполагал ли человек или был твёрдо уверен в своём мнении. Разобраться в тонкостях речи может только эксперт-лингвист.
Как эксперты относятся к словарю Даля?
Бытует мнение, что словарь Даля — эталон для экспертов-лингвистов. Это не совсем так.
Даль не был лингвистом, он был любителем, поэтому словарь содержит массу ошибок.
Словарь Даля отражает состояние языка 200-летней давности, и использовать его для анализа речи современных людей нельзя.
Точны ли выводы экспертов-лингвистов?
Лингвистика отличается от точных наук, но всё же — это наука. Смысл текста невозможно пощупать, но его можно установить.
Сегодня лингвистика, и судебная лингвистика в частности, очень сильно продвинулась в сторону доказательности.
Научная группа под руководством М. Осадчего разрабатывает параметрические методики лингвистического анализа, которые позволяют получать результаты с математической точностью.
Чем занимается эксперт-лингвист?
Эксперт не отвечает на вопрос, было ли преступление. Этот ответ находится в компетенции суда. Задача эксперта — выявить признаки, которые суд учтет при вынесении решения.
Эксперт начинает с анализа коммуникативной ситуации: кто, кому, где, зачем и что сказал. Эти обстоятельства бывают важнее слов.
При рассмотрении дел об оскорблении эксперт часто «работает» со словами «дурак», «идиот», «ублюдок», «дебил» и др. С одной стороны, эти слова внесены в академические словари, их используют уважаемые писатели, с другой, — их публичное использование становится основанием для преследования по закону.
Эксперты до сих пор спорят, уместно ли использовать неприличные слова в публичной дискуссии. По мнению Михаила Осадчего, следует учитывать особенности конкретной ситуации.
Особую сложность представляют дела об оскорблении чувств верующих. До сих пор нет общепринятой методики.
При рассмотрении дел об экстремизме, важное значение имеет цель, с которой используются оскорбительные синонимы национальности (этнофолизмы), т.к. возбуждение ненависти по признаку национальности — это всегда умышленное деяние.
В каждом конкретном случае лингвист и психолог анализируют личность говорящего и контекст использования этнофолизма. Например, при анализе соцсетей эксперт изучает общее содержание страницы пользователя, его публикации, комментарии.
Важно понять — было ли употребление того или иного слова системным, основанным на убеждениях, либо это случайность, и никакого умысла не было. На эти вопросы и отвечает психолого-лингвистическая экспертиза.
Комментарии
1Много текста ни о чём. Все эти законы о защите чувств и оскорблении это попытка запретить споры, обсуждения и диалоги вообще? Если люди занимают по какому то вопросу диаметрально противоположные позиции, то при обсуждении они будут спорить, ругаться и оскорблять друг друга и это нормально. Это всего лишь слова против слов, оскорбление против оскорбления. Ни какой ответственности тут не должно быть, так как всё взаимно и физического ущерба нет. Если одна из сторон не приемлет подобного рода диалог, то может просто уклонится и в нём не участвовать. А подобного рода зарпеты и наказания на пустом месте скорее всего приведут к тому, что кто-то из тех кто получит реальный срок или большой штраф, просто отомстит физически истцу и судье/прокурору или членам их семей. Сделает это публично и потом ещё выступит по ТВ на всю страну в каком-нибудь "пусть говорят". Напомню про историю Калоева и аналогичные.