Стоило месяц назад наметиться первым признакам облегчения экономической напряженности, как Алексей Леонидович Кудрин предостерег: в ближайшее десятилетие — а то и полвека — внешнеэкономическая обстановка не будет столь благоприятной для России, как в последние предкризисные годы. Готовимся к трудным временам?
В своем памятном выступлении Кудрин, в частности, заметил, что спрос на нефть и прочее сырье еще очень долго будет изрядно ограничен. К тому же, по подсчетам министра финансов, выход американской промышленности из кризиса занимает в 11–12 раз больше времени, чем спад.
По мнению большинства критиков Кудрина, министр финансов — тем более вице-премьер — должен излучать оптимизм, а не расхолаживать бизнес пессимистическими прогнозами. С другой стороны, чрезмерно радостный взгляд в будущее тоже опасен. Вряд ли допустимо уподоблять целую страну персонажу ехидного Игоря Губермана:
И полон радужных картин
Не потому, что мир прекрасен,
А потому, что я кретин.
Впрочем, даже в качестве зеркального отражения этого персонажа Кудрин, по общему мнению, излишне пессимистичен. Я и сам не раз возмущался его политикой массированного изъятия денег из экономики ради накопления резерва. Мне казалось: куда полезнее перенаправить потоки нефтедолларов, щедро омывавшие Россию, на создание инфраструктуры, способной в дальнейшем обеспечить всестороннее развитие всего народного хозяйства.
Но вложения в инфраструктуру — долгосрочные. Они, как правило, начинают окупаться лишь после создания значительных ее частей. История же новой России не отпустила нам времени, достаточного для проектов вроде БАМа или ГОЭЛРО. Уже на восьмом году министерской деятельности Кудрина — и всего через пару лет после окончательного расчета по суверенным долгам страны, когда наконец-то появилась возможность располагать бюджетным профицитом по собственному усмотрению правительства, — настала пора обращаться к резервам, старательно накопленным главным «скупым рыцарем» России.
Резервы, кстати, оказались сформированы на диво рачительно. Не только общая их сумма практически равнялась общей величине российских корпоративных займов за рубежом, но и распределение по валютам довольно точно соответствовало распределению этих займов. Любое колебание курса какой-нибудь валюты в равной мере отражается и на цене возврата займа, и на ценности соответствующей части резерва. Столь точного хеджирования редко удается добиться даже самым изощренным коммерсантам. Не удивительно: они заботятся еще и о прибыли, тогда как наш министр финансов радеет исключительно о стабильности денежной стороны жизни державы.
Конечно, корпорациям все равно пришлось перекредитовываться. Но уже у нашего государства — а с ним при острой необходимости даже договориться можно. В случае же неуплаты заложенное имущество не уйдет за рубеж, а перейдет в руки российского государства и когда-нибудь вновь приватизируется — и, возможно, опять с участием тех, кто нынче его упускает.
К чему все эти сложности? Не проще ли кредитовать наши предприятия напрямую из казны, а не принуждать к поиску дешевых денег в дальних краях?
Увы, не проще. У нас все еще не создано сколько-нибудь внятной системы экспертизы деловых планов и проектов. Западные же банки освоили сию премудрость еще добрый век назад. Да и законодатели там предусмотрели немало «предохранителей» от бездумных вложений: чтобы организовать недавний пир хищников, приведший к нынешнему финансовому кризису, финансистам США пришлось отменить солидный пакет законов и внутриведомственных инструкций, да еще и придумать новые финансовые схемы, формально не подпадающие ни под какие правила. Заставляя отечественный бизнес искать зарубежные кредиты, премудрый Кудрин вынудил их пройти жесткий контроль, какого у нас пока не выстроено. Так что деньги попали в основном в руки, способные их вернуть с прибылью.
Деньги же золотовалютного резерва, Стабилизационного фонда и прочих кубышек послужили, как теперь ясно, надежной страховкой от неприятностей, кои даже хитроумным западным контролерам предусмотреть не удалось, ибо тамошние специалисты по обходу контроля еще хитроумнее. Вдобавок Кудрин ухитрился приумножить запас вложениями — в том числе и весьма рискованными. Так, Россия купила немало акций американских федеральных ипотечных агентств как раз в тот момент, когда ипотечный кризис развернулся во всю ширь и банкротство этих могучих учреждений представлялось неизбежным. Риск оправдался: правительство США не позволило всему рынку обрушиться в одночасье, так что немалая часть американских бюджетных средств, вложенных в реанимацию гибнущих агентств, пополнила наши резервы. Так удалось сократить разрыв между процентами по корпоративным займам за рубежом и вложениями наших резервов в зарубежные бумаги — хотя сам этот разрыв, увы, есть неизбежная плата за отсутствие у нас инфраструктуры контроля заемщиков.
После такого опыта приходится признать: Кудрин несравненно компетентнее, нежели принято считать в кругах разнообразной фронды и оппозиции. Впрочем, некомпетентный министр вряд ли продержался бы на посту с 2000 года — с того самого момента, когда тогдашний министр финансов Михаил Михайлович Касьянов сменил премьера Владимира Владимировича Путина, скоропостижно ушедшего на повышение. За эти годы экономическая обстановка менялась уже не раз. А Кудрин — надо признать — рулил неизменно грамотно.
Значит, прогноз такого профессионала — даже столь пессимистичный — сбудется? Но почему же тогда многие специалисты называют Россию — вместе с Бразилией, Индией, Китаем — одним из первых претендентов на выход из кризиса? Даже невзирая на то, что Индия с Китаем куда больше России зависят от экспорта…
Все четыре страны БРИК обладают высокоразвитой промышленностью и в то же время значительной долей населения, вовсе не вовлеченного в современный экономический кругооборот, а пребывающего едва ли не в натуральном хозяйстве. Перевод потребностей этих граждан в платежеспособную форму спроса создаст внутренний рынок, способный в значительной мере возместить утрату рынка внешнего. Даже если первоначально придется субсидировать неимущих — они вскоре интегрируются в эффективное производство и будут далее самостоятельно оплачивать свои приобретения.
Китай уже двинулся по пути субсидирования внутреннего спроса. В 2008-м автомобилей в Поднебесной было продано больше, чем в США. А в первом квартале 2009-го уже и продажи автомобилей американских марок — больших, сложных и качественных — превысили внутриамериканские показатели! То есть стимулируется общий спрос — в расчете на то, что основная его часть все равно обратится на товары местного производства, а не импортные.
В России доля экономически малоактивного населения на порядок меньше, чем в Китае. Зато и доля в ВВП отраслей, ориентированных на экспорт, — меньше. Так что переориентировать их на внутренний рынок проще.
Правда, я уже не раз отмечал: российское население слишком мало для окупаемости на внутреннем рынке новых разработок. В современных условиях нам нужно нарастить рынок хотя бы до двухсот миллионов жителей. Единое экономическое пространство (ЕЭП) в составе Белоруссии, Казахстана, России, Украины не только содержит нужное число людей, но и располагает всеми ресурсами, необходимыми как для разработки новинок в любых отраслях, так и для быстрой их постановки в серийное производство. Становление такого пространства позволит на многие годы вперед устранить зависимость отечественной экономики от любых перемен на экспортных рынках.
Увы, руководство Украины всячески саботирует становление ЕЭП. Я всегда утверждал: украинский народ — неотъемлемая часть русского, так что удержать Украину вне России можно только постоянным провоцированием конфликтов. Следовательно, сформировать экспортонезависимый рынок можно только радикальными политическими переменами. А они еще дальше от компетенции министра финансов, чем внутреннее субсидирование.
Итак, Кудрин внятно предупредил нас: дальнейшее развитие страны требует решений, выходящих далеко за пределы собственно денежных технологий. Теперь слово уже не за министром финансов, а за политическим руководством. Жду этого «слова» с нетерпением.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Начать дискуссию