В незапамятные времена войска были достаточно малы, чтобы прокормиться тем, что продавали жители сел на их пути. По мере роста армий этого ресурса перестало хватать. Приходилось либо грабить население и получать партизанскую борьбу в тылу, либо тащить за собой громадные обозы. В XVII веке войны в Европе большей частью велись с использованием замысловатых перемещений, нацеленных не столько на сами силы противника, сколько на пути их снабжения: искуснейшие полководцы ухитрялись заставить врага отступить, вовсе не соприкасаясь с ним, а только угрожая лишить его пропитания. Рисунок боевых действий на юге России в 1708–1709 годах всецело определялся попытками шведских войск получить провиант (хоть из дому, хоть от местных корыстолюбцев) и методичным пресечением русскими всех этих попыток (от драгун, разгромивших обозы противника и спаливших склады в городе Батурине, когда шведы опасно приблизились к резиденции гетмана, до жителей Полтавы, выдержавших многомесячную осаду). В конце концов противоречие между ростом войск и сложностью их снабжения породило метод, вынесенный в заголовок статьи.
Он, конечно, требует жесткой координации. В частности, легендарное отступление Александра Васильевича Суворова (1730–1800) через Альпы — следствие того, что в условиях швейцарских гор четыре воинские колонны (он лично возглавлял одну из них, но маршруты назначил для всех) не смогли ни выдержать заданный график движения, ни синхронизироваться заново, и французы в долине, куда они шли с разных сторон, атаковали их поочередно, превосходящими каждую колонну силами. Правда, в данном случае совместному движению препятствовала не только нехватка припасов в пути следования (за их подвоз отвечали австрийцы, составлявшие часть войск под командованием Суворова), но и скромная пропускная способность узких горных дорог.
Чем больше группировка, чем больше в ней независимых частей; чем дальше они разбросаны, тем сложнее координировать их действия. Дело даже не в средствах связи: трудно и согласовать отдельные шаги, направляя их к единому результату. Причем не только в военном деле: число арифметических операций для точного расчета оптимального плана производства пропорционально числу названий производимых изделий — включая все промежуточные компоненты — в степени примерно 3,5. (Весь современный мировой компьютерный парк способен построить такой план для общемирового хозяйства за пару столетий, а полвека назад на расчет ушли бы многие миллиарды лет, и только лет через 8–10 станет возможно формировать единый план менее чем за сутки, причем в облачном режиме — на технике, подключенной в данный момент к интернету и не загруженной никакими другими задачами.)
Очевидный выход из положения — иерархия планирования: каждый уровень командования отдает нижестоящим общие указания, а те уточняют решения с учетом местных обстоятельств и передают ниже — в конце концов до уровня непосредственных исполнителей. Даже в современных американских представлениях о сетецентричной войне приказы каждому солдату должны поступать далеко не из Пентагона. В строго централизованном народном комиссариате пищевой промышленности (был выделен в июле 1934 года из наркомата снабжения) сотрудники работающего с 1881 года самарского пивоваренного завода несколько лет разъезжали по стране, повсеместно подбирая рецептуры и технологии, дающие из местного сырья пиво, неотличимое по вкусу от победившего во всесоюзном конкурсе, организованном главой ведомства Анастасом Ованесовичем Микояном (1895–1978), — «венского светлого» (в честь завода-победителя его назвали «Жигулевским»).
Другой способ сокращения объема принимаемых решений — отраслевое и территориальное разделение. Три основных рода войск Германии во Второй мировой войне почти не были связаны: например, авиация не подчинялась напрямую распоряжениям сухопутных войск, хотя и учитывала их целеуказания, а урон, который наносили противнику зенитные пушки, включался в отчеты авиации. (Они были, помимо прочего, мощнейшим в той войне противотанковым средством; если читать только отчеты немецких сухопутных войск, то может сложиться впечатление, что немцы уничтожали советские танки в основном гранатами.)
В СССР производство делили на отрасли с таким расчетом, чтобы замкнуть внутри каждой из них как можно больше производственных цепочек, в то же время сохраняя в ней приемлемо малое общее число наименований изделий. Никита Сергеевич Хрущев (1894–1971), национализировав артели бытового обслуживания и легкой промышленности, в несколько раз увеличил общее число наименований, подлежащих централизованному планированию, и соответственно на несколько порядков поднял нагрузку на Госплан (в его оправдание отмечу, что зависимость объема плановых расчетов от длины списка планируемых изделий тогда еще не была математически сформулирована явным образом), а затем попытался выйти из созданного своими же действиями управленческого кризиса, упразднив большинство отраслей и замкнув в каждом регионе все предприятия на вновь созданный совет народного хозяйства.
Увы, опыт работы совнархозов доказал: эффективность хозяйствования не только не выросла, но еще упала даже по сравнению с теми простейшими приближенными методами планирования, какие пришлось употреблять единому центру, погребенному под немыслимой горой вычислений. Ведь чем меньше хозяйство, тем скромнее в нем возможности разделения труда — значит, ниже его производительность. Не помогло даже объединение сходных производств, упрощенное территориальной близостью потребителей. Например, одесский завод «Центролит» изготовлял далеко не весь спектр литых деталей продукции нашего промышленного центра: слишком много времени уходило на согласование творческих усилий конструкторов других предприятий с его технологическими возможностями. Так что «Центролит» загрузили только крупносерийным производством, а для штучных и малосерийных отливок все равно держали на каждом заводе собственный литейный цех или хотя бы мастерскую, причем издержки на их содержание почти не сократились, зато раскладывались на меньшее число изделий, и суммарные расходы на литье в городе выросли.
Вдобавок межрегиональных связей оказалось куда больше, чем межотраслевых при прежней системе управления, — хотя бы потому, что многие регионы располагают уникальными ресурсами. Правда, и отраслевой принцип — не всеобъемлющий: так, хибинское месторождение содержит полезные ископаемые, востребованные как сырье и для минеральных удобрений, и для алюминия, и еще для нескольких производств, разбросанных по нескольким отраслям. Но, судя по опыту 1960‑х годов, согласовать работу отраслей все же куда проще, чем работу регионов.
Наконец, учтем транспортные теоремы экономической политики: если скорость принятия и передачи управленческих решений меньше скорости развития управляемых процессов или скорость развития хозяйства регионов меньше скорости развития межрегиональных (в том числе отраслевых) связей, государство распадается. Одним из ключевых факторов перестроечного развала нашей страны оказалась попытка почти каждого региона изолироваться от других: хотя под конец перестройки не было гарантий получения оплаты вывезенных дефицитных товаров — но никуда не делась гарантия остановки производств, лишенных сбыта (как обречены на отступление воинские части, утратившие контакт с соседями). Последствия распада по сей день крайне болезненно сказываются на всей нашей жизни, включая хозяйственную.
И при Хрущеве, и при Горбачеве, и сейчас внутрирегиональное замыкание популярно прежде всего потому, что центральное правительство — по разным причинам — не координирует отраслевые и другие межрегиональные связи. Но накопленный опыт доказал: в таких случаях регионам куда полезнее самостоятельно договариваться между собой, искать направления обоюдовыгодного взаимодействия, чем надеяться выжить в одиночку. Общая цель не просто объединяет регионы — она обеспечивает совместное процветание.
Начать дискуссию