Фото: Кадр из фильма «Симпсоны в кино». Источник: Kinovolna
Мне позвонили с незнакомого номера и сказали, что завтра заседание комиссии по делам несовершеннолетних по делу моего сына, и чтобы мы приходили. Между прочим звонившая женщина сообщила, что они было хотели дело прекратить, но в суде сказали, что нельзя (?). Официальных повесток нам не присылали, но мы решили не придираться…
Продолжаю сериал о моем задержании в День России и о последующих судебных тяжбах.
Краткое содержание предыдущих серий
Меня задержали омоновцы во время мероприятия в поддержку журналиста Ивана Голунова. Продержав в отделении весь день, меня затем оштрафовали в судебном порядке на 15 тысяч рублей. Я обжалую этот штраф по КоАП и параллельно оспариваю законность действий полиции по КАС.
Однако обжалование по КоАП затормозилось. Мне никак не удавалось получить заверенные копии судебных актов, которые нужно прилагать к жалобе в суд третьей инстанции…
Подробности здесь:
В деле о моем задержании на манифестации в День России есть спин-офф, о котором я еще не писал. Дело в том, что на демонстрации я был не один, а с сыном Егором. И задержали нас тоже вместе. Вернее, вначале меня, а через пару минут и его (он пытался протестовать против моего задержания).
Когда нас в одном автозаке доставили в отдел полиции вместе с двумя десятками других задержанных, Егор там оказался единственным несовершеннолетним. В ответ на вопрос полицейского о родителях я сказал, что родитель здесь, и компания задержанных встретила это известие дружными аплодисментами.
Оформляли его отдельно от других задержанных. Этим занималась инспектрисса по делам несовершеннолетних в звании лейтенанта полиции. Она долго и мучительно печатала протоколы в нашем присутствии (и мама Егора тоже приехала). Когда в ответ на заданный вопрос я сказал, что работаю в адвокатском бюро, инспектрисса переспросила: «В бюре?» Я сказал, что в бюро. «Понятно, в бюре», - был ответ.
Егору вменили ту же статью, что и всем остальным: ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП (участие в несанкционированном мероприятии, повлекшем помехи транспорту и пешеходам). Норма предусматривает наказание от штрафа до административного ареста, но к несовершеннолетним арест не применяется.
Инспектрисса составила протокол об административном правонарушении, вставив в него ту же волшебную формулу, что была и у всех остальных задержанных (насчет выкрикивания лозунга «Свободу Голунову!» у Петровки, 38, в составе группы из 200 человек в 14:00).
Видимо, не стоит в очередной раз повторять, что ни одного слова правды в этой формуле не было.
Как явствовало из документов, они предназначались для направления в комиссию по делам несовершеннолетних по месту жительства.
Отпустили Егора часа через три после доставления, то есть гораздо раньше меня и других задержанных. Потом они с мамой меня до ночи ждали в машине.
***
Но это еще не все. Инспектрисса и на меня составила еще один протокол в дополнение к тому, что составлялся на всех остальных. На этот раз меня обвинили в неисполнении родительских обязанностей (ч. 1 ст. 5.35 КоАП)!
Санкция – штраф до 500 рублей. Это, можно сказать, мне еще повезло. Существует гораздо более жесткая норма, действующая с января 2019 года: о вовлечении несовершеннолетних в участие в несанкционированных манифестациях (ч. 1.1 ст. 20.2 КоАП). Там до 50 тыс. рублей штрафа или административный арест.
Описание обстоятельств дела в этом протоколе заслуживает полного цитирования. Всю орфографию и пунктуацию я тщательно воспроизвожу без каких-либо изменений.
«12» июня 2019г. в 14 ч.00 мин., по адресу: г. Москва ул. Петровка д. 38, гр. Будылин С.Л., не надлежащем образом выполнял свои родительские по воспитанию и защите прав и интересов своего несовершеннолетнего сына Будылина Е.С., 03.07.2001 года рождения, выразившееся в том что Будылин С.Л., вовлекал своего н/л сына в участие в несанкционированном митинге, шесттвии, пиветерирование в поддержку «Ивана Голунова» осозновая, что данное мероприятие явлется несонкционированным, что негативно влияет на моральное и нравственное воспитание ребенка и не отвечает требованиям по защите его прав и интересов.
Можно сказать, документ эпохи…
Этот протокол тоже направлялся не в суд, как мой «основной» протокол, а в комиссию по делам несовершеннолетних по месту нашего жительства (то есть в Королёв).
***
Возможно, не все знают, что правосудие в России вершится не только судами.
Согласно КоАП, некоторые виды дел об административных правонарушениях рассматриваются органами, отличными от судов, в том числе комиссиями по делам несовершеннолетних (пп. 2 п. 1 ст. 22.1 КоАП).
Ну, может, терминологически это не совсем правильно называть «правосудием», но, во всяком случае, речь идет о некоей квазисудебной процедуре разрешения дела коллегиальным органом. Если что, потом решение можно обжаловать в «настоящий» суд (пп. 2 п. 1 ст. 30.1 КоАП).
Комиссии по делам несовершеннолетних у нас действуют аж с 1918 года.
Декрет о комиссиях для несовершеннолетних.
Ст. 1. — Суды и тюремное заключение для малолетних и несовершеннолетних упраздняются.
Ст. 2. — Дела о несовершеннолетних обоего пола до 17 лет, замеченных в деяниях общественно-опасных, подлежат ведению комиссии о несовершеннолетних.
…
Ст. 4. — По рассмотрении дела о несовершеннолетних, комиссия либо их освобождает, либо направляет в одно из убежищ Народного Комиссариата общественного призрения, соответственно характера деяния.
…
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).
Народный Комиссар юстиции И. 3. Штейнберг.
Управляющий Делами Правительства Влад. Бонч-Бруевич.
Секретарь Совета Н. Горбунов.
Распубликовано в № 8 Газеты Временного Рабочего и Крестьянского Правительства от 14 января 1918 года.
В настоящее время действует статья 11 Федерального закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» (от 24.06.1999 N 120-ФЗ), где вводится понятие «комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав», а также основанные на этой норме подзаконные акты. В том числе «Примерное положение» от таких комиссиях, утвержденное правительством (Постановление Правительства РФ от 06.11.2013 N 995).
Созданные в соответствии с этими нормативными актами комиссии и рассматривают дела об административных правонарушениях, совершенных несовершеннолетними. А также правонарушения по некоторым «профильным» статьям независимо от возраста нарушителя (ст. 23.2 КоАП).
Комиссии, слава богу, больше не отправляют несовершеннолетних в «убежища общественного призрения», но оштрафовать очень даже могут. Штраф, понятно, обычно приходится платить родителям…
***
Через месяц после нашего приключения Егору исполнилось восемнадцать. Несколько парадоксальным образом, примерно в это же время начались звонки из королевской (ну ладно, королёвской) комиссии по делам несовершеннолетних. Дело в том, что компетенция комиссии определяется по возрасту человека на момент предполагаемого правонарушения.
Для начала Егора попросили просто прийти и дать объяснения. Я отвечал, что ни к чему человека отвлекать от поступления в институт всякой чепухой. Назначайте заседание, присылайте повестку, тогда мы придем.
Через некоторое время заседание действительно назначили, но я в это время как раз был в отъезде. Пришлось просить об отложении (послал письмо по электронной почте, ответа не получил).
А еще стал звонить участковый и искать встречи для воспитательной беседы. Я пытался отказываться, а он отвечал, что его начальство заставляет. В итоге мы с Егором любезно согласились встретиться с участковым на нашей лестничной площадке перед лифтом.
Участковый начал с того, что ему нужно провести беседу. Я отвечал примерно так: «А давайте я с Вами проведу беседу. Вот у нас есть Конституция…». Тут он сказал: нет-нет, давайте лучше просто подпишем бумагу, что беседа проведена. Мы подписали и на этом расстались.
Хотите верьте, хотите нет, он даже сказал: «Служба…».
Время бежало. Прошло почти полгода с памятного для нашей семьи Дня России. Егор давно уже учился в Высшей школе экономики. Дело близилось к Новому году. Мы надеялись, что история с комиссией как-то сама собой рассосалась.
И вот новый звонок! Нас все-таки вызывают…
***
Мы с Егором приехали на заседание комиссии минут за десять до назначенного времени. На большом трехэтажном здании, куда нам предложили явиться, красовалась вывеска «Городская стоматологическая поликлиника». Это нас слегка удивило. Еще больше мы насторожились, когда охранник в поликлинике сказал, что никакой комиссии здесь нет, и что нам, очевидно, дали неправильный адрес.
Пришлось звонить в комиссию – на тот самый номер, с которого звонили мне. Оказалось, надо зайти за угол, где будет пристройка и в ней еще один подъезд. На подъезде висела куча табличек каких-то коммерческих заведений, но на третьем этаже за одной из дверей в официально выглядящем коридоре действительно обнаружилась искомая комиссия.
Прежде всего нам прямо в коридоре дали на подпись бумаги насчет того, что мы знаем 51-ю статью Конституции и несколько статей КоАП (насчет обжалования и т. п.). Пока разбирались с подписями, немного поболтали с выдавшей нам бумаги женщиной (секретарь?) примерно моего возраста. Узнав, что мы «идейные», она тут же начала рассказывать о митинге в Королеве против пенсионной реформы. Насколько я понял, реформой она очень недовольна. По ее словам, в тот день все подходы к центральной городской площади перегородили автозаками. Видимо, чтобы пенсионеры на митинг не прорвались…
Но вот нас приглашают на заседание (точно вовремя; не то, что в судах).
В кабинете оказалось полно народу. Там стоял большой стол для заседаний, за которым сидело человек 10-12. Из них пара человек в форме, остальные в гражданском. На стене — герб, портрета Путина не видно. Мы сели на стулья около стены, положив рядом свои куртки.
Заседание началось без излишних формальностей (никаких тебе «слушается дело...» и т.п.). Председательствующая, вкратце сообщив о задержании Егора – то есть пересказав протокол, где почти все вранье, за исключением самого факта задержания, – предложила нам объясниться.
Тут мы заявили заранее подготовленные ходатайства: о приобщении наших объяснений, о вызове задержавших Егора полицейских в качестве свидетелей, об участии в процессе прокурора для поддержания обвинения (есть позиция ЕСПЧ, что в некоторых делах это обязательно). Просмотрев ходатайства, председательствующая объявила, что удовлетворяет их частично.
К нашему удивлению, обнаружилось, что прокурор в процессе присутствует! Девушка в форме, видимо и была прокурором; мужчина в форме, если не ошибаюсь, был из полиции. А, может, и наоборот. (Поскольку никто не представился, представления о составе присутствовавших на заседании у меня самые смутные.)
Наши объяснения вместе с приложенными к ним фотографиями приобщили к делу без каких-либо возражений, а меня согласились вызвать как свидетеля.
В этот момент мне предложили выйти в коридор, поскольку свидетелям присутствовать в зале до дачи ими показаний не положено. Несмотря на несколько неформальную обстановку, важнейшие процессуальные правила соблюдались!
Так что выступления Егора я не слышал. По его словам, когда он рассказывал, что в день митинга мы в назначенное время приехали на станцию метро «Чистые пруды», полицейский за столом негромко, но явственно добавил: «С вилами и факелами»...
Между тем в коридоре я опять мило пообщался с женщиной-секретарем, которая продолжила жаловаться мне на пенсионную систему. А заодно на порядки в Королёве вообще. Однако, по ее мнению, митингами вряд ли что-то изменишь, а можно только жизнь себе испортить.
В это время подошел еще один родитель, вызванный на заседание (по какому поводу, не знаю). Ребенка при нем не было, но, по словам папы, он еще должен был появиться после окончания уроков...
Тут Егор закончил свое повествование. Меня пригласили обратно и предложили дать свои объяснения (об ответственности за ложные показания предупредили; все как у взрослых).
Я рассказал о том, что демонстранты не создавали помех транспорту и пешеходам, а также о фальсификации протоколов полицейскими. А заодно немного о Конституции и позициях ЕСПЧ. Это конечно, уже не совсем свидетельские показания, но никто не придирался.
Обстановка на заседании оставалась довольно непринужденной. Члены комиссии меня перебивали, вступали в дискуссию, высказывали свои мнения. Но и не обижались, когда я их перебивал и говорил свое. Некоторые оживленно беседовали между собой.
Идея о том, что запрет митинга властями может быть неправомерным в силу конституционных соображений, похоже, показалась членам комиссии какой-то инопланетной экзотикой.
Женщина-член комиссии высказалась в том духе, что ничего хорошего от неразрешенного митинга быть не может. А простые люди в ужасе от этих сборищ, поскольку не могут пройти, куда им надо. И ждут, что вот-вот начнется драка с полицией с применением дубинок (я не совсем понял, чьих именно дубинок опасаются обыватели). В общем, наше поведение она не одобрила. Особенно мое, ведь я вовлекал ребенка во весь этот кошмар!
Тут Егор возмущенно заявил, что этот разговор не имеет отношения к составу вменяемого ему правонарушения. Никто ему не возразил (и замечания за невежливость тоже не сделали).
Полицейский, внимательно рассмотрев мои фото, обнаружил, что некоторые демонстранты все же заступали на проезжую часть, а потому легко отверг аргумент об отсутствии состава правонарушения.
Он также сообщил, что на митинг могут прийти провокаторы и устроить беспорядки. (Интересно, что аналогичную речь я уже слышал от полицейского в отделении.) Мой аргумент, что на этом мероприятии ничего такого не было, его, похоже, ни в чем не убедил.
Однако мой рассказ о том, что ЕСПЧ на днях разрешил дело в пользу россиянина, оштрафованного за участие в несогласованной акции, как мне показалось, произвел некоторое впечатление. Ведь российские власти взяли с манифестанта (Андрея Оботе) штраф в 1 тыс. рублей, а теперь должны будут заплатить ему 4 тыс. евро компенсации!
В итоге рассмотрение нашего дела по существу отложили до следующего заседания. Председатель пообещала, что комиссия изучит наши объяснения и представленные там аргументы, а также неожиданно объявила, что попытается вызвать на заседание свидетелей-омоновцев. Так что у меня еще есть шанс допросить господ полицейских…
А еще, выспросив у Егора место его учебы (ВШЭ), председатель сказала, что напишет в деканат с просьбой дать характеристику. (Идти в деканат за характеристикой своими ногами Егор отказался.)
На этом слушание нашего дела закончилось, и мы ушли. В коридоре мы увидели человек десять, ждавших своей очереди (в основном взрослые), которые проводили нас сочувственными взглядами...
***
Но что же с моим делом о невыполнении родительских обязанностей? Тут все закончилось благополучно. Как оказалось, комиссия это дело прекратила за истечением срока привлечения к ответственности (по этой статье срок – два месяца). А вот по статье о митингах срок давности – год, так что в деле Егора этот номер не прошел.
Публикую здесь свои объяснения, представленные комиссии. Поскольку в момент написания я не был уверен, что мое дело прекратили, там есть аргументы и по поводу родительских обязанностей. Я также приложил свои более детальные объяснения (вместе с фоторепортажем, вызвавшим живой интерес некоторых членов комиссии), которые я ранее представлял Мещанскому суду, и с которыми читатель уже знаком.
Остается надеяться, что при окончательном разрешении дела члены комиссии будут руководствоваться не только навязчивой идеей о «вилах и факелах»…
В Комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав городского округа Королёв Московской области
от Будылина Сергея Львовича
ОБЪЯСНЕНИЯ
Резюме
12 июня 2019 года в Москве состоялась многотысячная манифестация против полицейского произвола. Поводом стало уголовное дело журналиста Ивана Голунова, по мнению многих наблюдателей, сфабрикованное полицией (впоследствии в связи с этим делом были уволены два генерала МВД).[1] Акция не была согласована властями города, но состоялась в заранее объявленное время. Акция проходила мирно, о каких-либо насильственных действиях со стороны демонстрантов не сообщалось.
Я и мой сын Егор (которому на тот момент оставалось менее месяца до совершеннолетия) решили принять участие в этом марше, чтобы выразить свое отношение к полицейскому произволу и фальсификации доказательств.
Нас, как и примерно 530 других участников,[2] задержали во время этой мирной манифестации. Вместе с приблизительно 20 другими задержанными нас доставили в отделение полиции по Красносельскому району г. Москвы. Там на нас обоих, как и на большинство доставленных вместе с нами, составили протоколы об административном правонарушении по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП (карающей за участие в несанкционированной манифестации, создавшей помехи пешеходам или транспорту). Кроме того, на меня составили протокол по ч. 1 ст. 5.35 КоАП (ненадлежащее исполнение родителями обязанностей по содержанию, воспитанию, обучению, защите прав и интересов несовершеннолетних).
В Комиссию по делам несовершеннолетних были переданы для рассмотрения два дела: дело Будылина Е.С. (сына) по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП и дело Будылина С.Л. (меня) по ч. 1 ст. 5.35 КоАП.
По изложенным далее причинам считаю обвинения несостоятельными. Прошу производство по моему делу и по делу моего сына прекратить.
Факты
Основные факты дела я излагал в объяснениях по своему делу по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП для Мещанского районного суда г. Москвы. Не буду их повторять здесь, а приложу эти объяснения целиком. Сообщаемые в объяснениях сведения подтверждаются сделанными мною фотографиями. Поскольку в том деле обвинения предъявлялись лишь мне, Егор в них не упоминается. Однако во время манифестации он все время находился рядом со мной или неподалеку от меня. Он был задержан приблизительно через минуту или две после меня.
Если вкратце, мы прошли вместе с другими манифестантами от метро «Чистые пруды» до площади Петровские Ворота (это примерно в одном квартале от здания полиции на Петровке, 38). Демонстранты двигались по тротуарам, переходили улицы на зеленый свет, никому серьезных помех не создавали. На площади многие демонстранты задержались у памятника Высоцкому, но мы перешли проезжую часть на зеленый сигнал светофора и оказались на довольно большом островке безопасности, где спокойно стояло человек 20-30 (не знаю, демонстрантов или просто отдыхающих). Я решил сфотографировать группу людей в камуфляже, предположительно омоновцев, стоявших рядом с «автозаком» (автобусом для перевозки заключенных). В ответ они меня задержали. Егор (с его слов, я этого уже не видел) попытался возразить, и его тоже задержали.
Впоследствии нас доставили в отделение полиции и составили протоколы, в которых излагалась версия нашего задержания, не имеющая буквально ничего общего с действительностью. Не совпадало ни время, ни место, ни обстоятельства задержания. Судя по всему, шаблон протокола составлялся задолго до акции: составитель не знал, что Голунова к тому времени уже освободили и приписал задержанным – т.е. нам – выкрикивание лозунга «Свободу Голунову!» (в составе группы из 200 человек по адресу Петровка, 38).
Аргументы защиты
Основные аргументы защиты, относящиеся к нарушению правил проведения манифестаций, я также излагал в своих объяснениях для Мещанского суда. Если вкратце, они сводятся к следующему.
- Запрет мирной манифестации, в которой мы приняли участие, изначально был неконституционен. Подобные запреты правомерны, лишь когда они необходимы для защиты достаточно важных публичных или частных интересов. В данном случае запрет не был оправдан, так как серьезных помех жизни города манифестация не создавала.
- Мы не совершали действий, предусмотренных вменяемой мне нормой КоАП (помехи транспорту и пешеходам). Такие помехи являются необходимым элементом состава, предусмотренного вменяемой нам нормой (ч. 6.1. ст. 20.2 КоАП). Между тем в деле нет никаких доказательств создания помех, за исключением голословных утверждений полицейских, не указывающих, однако, ни на какие конкретные факты.
- При моем задержании и последующем оформлении документов полицейские совершили многочисленные правонарушения, включая фальсификацию доказательств. В частности, сфальсифицированы сами рапорты о задержании, поскольку имеющееся в них описание событий заведомо ложное. Все это само по себе является основанием для прекращения дела.
Добавлю к этому, что вопрос о наказаниях за несогласованные манифестации в России неоднократно становился предметом рассмотрения Европейского суда по правам человека («ЕСПЧ»). Как правило, ЕСПЧ решает такие споры в пользу заявителей вопреки возражениям властей России.
Европейская Конвенция по правам человека («Конвенция») является частью правовой системы России. Как и другие международные договоры, Конвенция подлежит приоритетному применению по отношению к национальному закону (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). Соответственно, Конвенция подлежит применению российскими судами и другими правоприменительными органами, наряду с национальным законом и преимущественно по отношению к нему.
Смысл положений Конвенции выявляет ЕСПЧ, разрешая споры по конкретным делам. Это относится и к ст. 11 Конвенции, посвященной свободе собраний и объединений.
Ключевым прецедентом по вопросу свободы манифестаций в России является дело «Лашманкин против России» от 2017 года.[3] В этом деле ЕСПЧ рассмотрел 15 заявлений, связанных с запретами на манифестации в России. Во всех 15 случаях ЕСПЧ обнаружил правонарушения со стороны российских властей и присудил компенсации заявителям (за исключением одного, который денежной компенсации не просил).[4] В этом деле Суд сформулировал ряд позиций, которые с тех пор регулярно применяются в делах других заявителей из России.
Так, в ноябре 2019 года ЕСПЧ принял сразу два важнейших постановления в делах о свободе манифестаций в России.
В деле Леонида Развозжаева и Сергея Удальцова, в 2014 году получивших по 4,5 года за «массовые беспорядки», якобы имевшие место на Болотной площади в 2012 году, претензии заявителей были признаны обоснованными частично. Что касается свободы манифестаций, ЕСПЧ счел, что права Развозжаева не нарушены, поскольку он возглавил попытку прорыва полицейского кордона, но права Удальцова нарушены, поскольку он протестовал мирно. Суд подчеркнул, что российские власти несут часть ответственности за столкновения, произошедшие на Болотной. Суд также обнаружил ряд других нарушений прав заявителей и присудил обоим денежную компенсацию.[5]
В деле Андрея Оботе, который в 2009 году был оштрафован за участие в мирной, но несогласованной акции, Суд также признал обоснованными претензии заявителя. Заявитель и с ним еще шесть человек вышли на «флеш-моб» перед Домом правительства с заклеенными ртами и пустыми листами бумаги в руках. Полиция разогнала манифестацию и задержала заявителя. ЕСПЧ указал, что действия заявителя не представляли угрозы общественному порядку, а потому его наказание не было необходимым, то есть нарушало свободу манифестаций. Заявителю была присуждена денежная компенсация.[6]
Таким образом, ЕСПЧ признал неправомерной российскую практику административного наказания за несогласованные публичные акции, когда акция не угрожает общественному порядку. По словам ЕСПЧ, власти обязаны проявлять «определенную степень толерантности» по отношению к мирным манифестациям, даже несогласованным.
Из вышесказанного следует, что основания для привлечения нас к ответственности по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП (нарушение правил проведения манифестаций) отсутствуют.
Теперь что касается моего дела по ч. 1 ст. 5.35 КоАП (неисполнение родительских обязанностей).
Учитывая, что наше участие в манифестации было правомерным, а наше задержание – неправомерным, не вижу причин говорить о нарушении мною родительских обязанностей.
Напротив, полагаю, что родители обязаны формировать у детей позицию по важнейшим политическим и социальным вопросам. В том числе отношение к сфабрикованным уголовным делам (таким как дело Голунова). А также информировать детей о наличии у них таких конституционных прав, как право на участие в мирных манифестациях.
В связи с вышесказанным нахожу обвинения в неисполнении мною родительских обязанностей безосновательными.
Полагаю также, что привлечение меня к ответственности по этой статье представляло бы собой неправомерное вмешательство в мое конституционное право на воспитание детей (ч. 2 ст. 38 Конституции РФ) и в мое конвенциональное право на уважение семейной жизни (ст. 8 Конвенции).
Выводы
- Ввиду отсутствия состава правонарушения, а также исходя из конституционных соображений и практики ЕСПЧ, нет оснований для привлечения Будылина Е.С. к административной ответственности по ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП.
- Поскольку наше совместное участие в манифестации было правомерным и социально оправданным, нет оснований для привлечения Будылина С.Л. к административной ответственности по ч. 1 ст. 5.35 КоАП.
Приложение:
Объяснения Будылина С.Л. в Мещанский районный суд г. Москвы от 26.06.2019.
[1] См., например: Путин назвал дело против Ивана Голунова произволом // Ведомости. 29.06.2019. https://www.vedomosti.ru/politics/articles/2019/06/29/805399-putin-delo-golunova.
[2] По данным правозащитной организации «ОВД-Инфо». См.: «Антиправительственный лозунг „Иван Голунов“»: итоги марша 12 июня // ОВД-Инфо. 13.06.2019. https://ovdinfo.org/articles/2019/06/13/antipravitelstvennyy-lozung-ivan-golunov-itogi-marsha-12-******.
[3] Постановление ЕСПЧ от 07.02.2017 "Дело "Лашманкин и другие (Lashmankin and Others) против Российской Федерации" (жалоба N 57818/09 и 14 других).
[4] Подробнее см.: Будылин С. Дело о Дне гнева. Пособие российского судьи по статье 11 ЕКПЧ // Закон.ру. 28.10.2019. https://zakon.ru/blog/2019/10/28/delo_o_dne_gneva_%C2%A0posobie_rossijskogo_sudi_po_state_11_ekpch.
[5] ECHR Judgment of 19 Nov. 2019. Case of Razvozzhayev v. Russia and Ukraine and Udaltsov v. Russia. Applications nos. 75734/12 and 2 others.
[6] ECHR Judgment of 19 Nov. 2019. Case of Obote v. Russia. Application no. 58954/09.
Начать дискуссию