ДЕНЬГИ МОЖНО ДЕЛАТЬ НА ВСЕМ. В ТОМ ЧИСЛЕ НА ПРЕДСТАВИТЕЛЯХ ФАУНЫ, ФЛЕГМАТИЧНО ПОЛЗАЮЩИХ ПО ЛИСТЬЯМ, СМИРНО ЛЕЖАЩИХ НА МОРСКОМ ДНЕ ИЛИ НЕОЖИДАННО ВЫПРЫГИВАЮЩИХ ПРЯМО ИЗ-ПОД НОГ. ВОТ ТОЛЬКО ДЕНЬГИ ЭТИ — НЕ ЛЕГКИЕ.
В России не перевелись отважные предприниматели, готовые выпестовать для потребителя улитку, достать со дна раковину с мускулом морского гребешка или поймать аппетитную лягушку. Разве что, начав заниматься экзотическими промыслами и выводя на рынок новые продукты, смельчаки изрядно рискуют. Одним удается зарабатывать на экзотике десятилетиями. Другие — приобретают лишь «ценный опыт» — синоним неудавшегося проекта.
Поползновения на деликатес
«С точки зрения простейшей гастрономии жареная
бургундская улитка не вкуснее карандашного ластика».
Сальвадор Дали. «Дневник одного гения»
«В июле — ни женщин, ни улиток». Открытку с этой игривой испанской поговоркой Сальвадор Дали отправлял Пикассо каждое лето. «Я и сам не знаю, зачем это делаю», — признавался он в «Дневнике одного гения». Бургундские жареные улитки — особое наслаждение средиземноморских гурманов с заковыристыми вкусами, отказаться от него их может заставить разве что невыносимая жара. Дали, в общем, тоже был большим любителем улиток. Правда, считал, что прелесть им придает лишь чесночный соус, а сами по себе они безнадежно пресны.
В России, где виноградная улитка в ряде регионов (Калининградская область, Краснодарский край, отчасти средняя полоса) водится в избытке, ее никогда не ценили по достоинству, считая просто−напросто несъедобной. А в конце 90−х этот экзотический продукт вдруг появился в российских ресторанах и магазинах.
Началось все с импорта — из Франции, Бельгии, Дании. Затем в игру включились и российские компании, освоившие технологии переработки ползучих тварей и начавшие формировать сегмент улитки «экономкласса». Сырье чаще всего приобретается у сборщиков, которые «охотятся» на улитку в дикой природе. Как на грибы или ягоды.
В 2000 году открылось калининградское предприятие «Русская улитка», а четыре года назад поставки фаршированной улитки в супермаркеты начала компания «Аквапродукт» (Владимир). «Сначала мы импортировали улитку, а потом поняли, что можно делать и свой продукт, который будет значительно дешевле импортного. Благо, в России живой улитки хватает», — говорит Андрей Родионов, директор «Аквапродукта». Импортная улитка в столичных супермаркетах стоит 250–300 рублей за упаковку (принятый стандарт продажи — тарелочка с дюжиной улиток), отечественная — почти вдвое дешевле.
Приморско−ахтарская фирма «Азов−Трейд» решила пойти дальше других участников улиточного рынка, занявшись не только скупкой у сборщиков, но и разведением улитки. Так была основана единственная в России улиточная ферма. Как рассказывает гендиректор «Азова» Олег Рева, инвестором стал выходец из Советского Союза, ныне гражданин Швейцарии, пребывавший под впечатлением от успехов европейских улиточных фермеров, которые давно создали целую индустрию — воспроизводства и переработки улитки. Во Франции, например, существует пара десятков таких ферм. Приморско−Ахтарск был выбран в качестве места дислокации фермы не случайно: здесь для улитки подходящий климат — влажно и тепло, объясняет Рева. Впрочем, и эта местность, как оказалось, для сверхчувствительных к природным условиям улиток — далеко не рай.
Работы по обустройству фермы начались в 2005 году. Взяли в долгосрочную аренду участок земли в пять гектаров (пока он освоен не полностью, улитка выращивается на одном−двух гектарах), провели коммуникации, проложили гравийную дорогу. Но вскоре выяснилось, что дело это довольно затратное. Пришлось подготовить почву, построить инкубационный цех, обустроить вольеры для улитки (она растет под открытым небом) со специальными ограждениями, снабженными «антислизистыми» сетками, — чтобы не расползалась. Первоначальные инвестиции составили 15 млн рублей. А затем начался и вовсе неконтролируемый рост расходов.
Сначала неудачно выбрали первых партнеров — итальянскую фирму. «По−русски говоря, они нас «развели» — продали нам в пять раз больше оборудования для обустройства фермы, чем нужно», — жалуется Рева. Кроме того, по совету итальянцев «Азов−Трейд» приобрел малька улитки вида «Мюллер» — в экономическом отношении далеко не самого выгодного. Эта улитка растет четыре−пять лет до товарного веса.
Такая медлительность предпринимателей совершенно не устраивала. Новых партнеров «Азов−Трейд» нашел во Франции. Французы поставили российской ферме улитку Helix aspersa maxima. «Этот вид специально выведен для быстрого вскармливания, — поясняет Рева. — Такая улитка достигает товарного вида через 4–4,5 месяца». Правда, в Приморско−Ахтарске природные условия позволяют провернуть всего один цикл выращивания в год — улитка боится холода и с трудом переносит даже южную российскую зиму. «В 2005 году выдалась очень холодная зима, мы еле−еле сберегли часть улитки, накрыв ее соломой. В 2006−м попробовали ее инкубировать, чтобы получить собственное потомство, но не вышло. С грехом пополам сумели сохранить лишь несколько сотен особей», — вспоминает Рева.
Ферма с трудом удержалась на плаву, все−таки приступив к промышленной переработке и продажам. Разделывается и фаршируется улитка в собственном цеху «Азов−Трейд» в Приморско−Ахтарске.
Одним из первых покупателей продукции «Азов−Трейд» стала краснодарская розничная сеть «Табрис», работающая в среднем ценовом сегменте. За последний год, как говорит директор по продажам «Азов−Трейд» Александр Балаклеев, ритейлер увеличил закупки вдвое. «Для меня стало неожиданностью, что кубанцы, очень консервативные в своих вкусах и туго идущие на новые вещи, начали охотно покупать улитку», — удивляется он.
Широкие продажи улитки в российском масштабе «Азов−Трейд» начал только в 2009 году, после участия в выставке «Продэкспо», где приморско−ахтарским деликатесом заинтересовалось несколько крупных московских дистрибьюторов. Трое из них стали постоянными партнерами предприятия. Самый большой объем, от 600 коробок в месяц, проходит через компанию «Альянс» (поставляет улитку в гипермаркеты О’КЕЙ в Санкт−Петербурге и Москве). «Табрис» закупает 60 коробок. Другие оптовики, работающие с несетевой розницей, закупают в общей сложности 400 коробок в месяц.
«Наш товар интересен дистрибьюторам, потому что в этом сегменте нет острой конкуренции, и они могут делать довольно высокую наценку. Розница тоже может накручивать больше, чем, например, на рыбу», — говорит Балаклеев. Как утверждают в компании, среднегодовое потребление ее продукции сетями за период с марта 2009 года по март 2010−го выросло почти на 200%. Интерес к продукту «Азов−Трейд» проявляют и дальние регионы. Например, поступил запрос от барнаульской сети «Мария Ра». Да, улитка — товар не первой необходимости, и относится он скорее к экзотике. Но, что важно, экзотика эта вполне доступна. И крайне проста в приготовлении. Тарелку с улитками достаточно поставить в духовку на несколько минут, и — можно аристократично выковыривать кончиком ножа или вилки рыхлые, словно пропитанные дождевой водою улиточьи тельца.
На местном рынке «Азов−Трейд» работает с сетями и несетевой розницей напрямую. Впрочем, возить одну улитку невыгодно. Чтобы перевозки были рентабельными, в машины догружается рыба (еще одно направление бизнеса «Азов−Трейд»). При прямых продажах в местные сети отпускная цена у «Азов−Трейд» составляет 105 рублей, а московским дистрибьюторам приходится отдавать улитку по 87 (за упаковку в 170 грамм). Между тем эта цена, по словам Балаклеева, для компании не всегда выгодна. «Некоторым фирмам, которые берут большой объем, мы продаем улитку «в ноль». Идем на это, потому что понимаем: нужно раскручивать товар», — говорит он.
В ПОПЫТКАХ РАЗВОДИТЬ УЛИТКУ НА ФЕРМЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СМЫСЛА НЕТ — В ДИКОЙ ПРИРОДЕ ЕЕ ДОСТАТОЧНО. НО В ПРИМОРСКО- АХТАРСКЕ НАШЛИСЬ ЖЕЛАЮЩИЕ ПРОВЕСТИ ЭТОТ ЗАТРАТНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
С ценой особенно не поиграешь. Ведь, кроме дорогого импорта, на рынке есть и дешевая продукция российских конкурентов. У «Аквапродукта», например, отпускная цена в крупном опте — 76–79 рублей. Дело в том, что компании недорого достается сырье. Она скупает дикую улитку в Белоруссии, в Украине, на Кавказе и в средней полосе России. С учетом доставки и платы организаторам сборов сырье «Аквапродукту» обходится в среднем по 50 рублей за килограмм. Процесс переработки улитки трудоемок и практически не механизирован. И все же у компании неплохая рентабельность. По словам Родионова, она доходит до 100%. Но и сногсшибательной прибыли на этом товаре не заработаешь. «К нам обращается много желающих заниматься улиткой. Но когда они слышат, по какой цене мы ее продаем, сразу «тухнут». Все ведь почему−то уверены, что это очень дорогой деликатес», — говорит Родионов. «Улитка еще десять лет назад перешла из сегмента деликатесов в область обычного потребления, — уверен Валерий Овчинников, директор производства «Русской улитки» (Калининград). — Раньше, когда сбором улитки занимались только во Франции, она стоила там 15–20 евро за порцию. А потом ее стали собирать по всему миру, и сегодня в той же Франции улитку продают по 4–5 евро».
В Краснодарском крае недостатка в дикой улитке тоже нет. «Мы в свое время подсказали ребятам из «Азов−Трейд», что ее можно просто скупать у сборщиков», — посмеивается Андрей Родионов из «Аквапродукта». Сейчас «Азов−Трейд» получает таким образом до 50% перерабатываемого сырья. (В 2010 году количество переработанной «Азов−Трейд» улитки по планам должно составить 30–40 тонн, выход готовой продукции, учитывая отход, — 15 тонн.) Сборщики на Кубани продают улитку по 25–50 рублей за килограмм, в зависимости от того, сколько ее «уродится» в природе в тот или иной год.
— Мы пытались проводить эксперимент по выращиванию улитки, — рассказывает Родионов. — Себестоимость килограмма получилась бы не менее 80 рублей.
Многие российские компании давно наладили простой бизнес на улитке: получают в органах лицензирования и природопользования квоты на сбор и — продают товар за рубеж. «Мне постоянно поступают звонки из Краснодарского края — куда бы деть улитку? Там сборщики получают квоты на сбор по 100–200 тонн», — говорит Валерий Овчинников («Русская улитка»). Почему бы «Азов−Трейд» тоже не собирать улитку и не поставлять ее в живом виде за границу? Проблема в том, что на европейских рынках спрос на улитку тех видов, которые водятся на юге России, не велик, объясняет Овчинников. В Европе ценится улитка Helix pomatia, а Helix aspersa, во множестве обитающую на Кубани, продать сложно, да и стоит она на 30–40% дешевле, чем Pomatia.
Олег Рева не согласен с тем, что разведение улитки — дело бессмысленное: «Да, мы пробуем работать с дикой улиткой. Ну а если засуха — и не будет ее? А у нас контракты на поставку заключены. Или произойдет как во Франции: французы ели ее, ели и — доели. Нет больше. Мы с помощью фермы подстраховываемся. Конечно, это не так выгодно, как посадить десяток алкашей в «Икарус», отвезти их на поле, заплатить по червонцу и заставить собирать улитку. У нас себестоимость улитки пока высокая. Но мы идем на шаг впереди».
При этом Рева признает, что затраты на выращивание улитки не так уж и велики. Однако в случае с «Азов−Трейд» на ее себестоимость сильно влияют расходы на создание фермы с нуля и затраты, понесенные за несколько лет неудач с разведением. Игроки улиточного рынка уверены: «Азов−Трейд» уже и рад был бы отказаться от выращивания улитки, но нужно отбивать необдуманно вложенные средства, которые за пять лет не удалось вернуть. Однако само по себе это благое и достойное поползновение, признают они. «Хорошо, что они построили свою ферму, выращивать улитку все−таки нужно», — улыбается Андрей Родионов из «Аквапродукта».
Проблем с недостатком сырья на российском улиточном рынке нет. Но вот возможности сбыта у некоторых его участников вызывают сомнения. Если новичок «Азов−Трейд» рапортует о бурном росте продаж, то старожил «Русская улитка» более осторожна в оценках.
«На улитку есть постоянный спрос. На протяжении трех−четырех лет мы стабильно работаем на одном уровне. И не предвидится ни сокращения, ни роста этого рынка», — говорит Овчинников. «Русская улитка» выпускает 25 тонн готовой продукции в год (перерабатывает 50–70 тонн). «Аквапродукт» — 15 тонн, улиточный бизнес приносит этой компании 600–800 тысяч рублей дохода в месяц. В целом рынок улитки в России оценивается не более чем в 100 тонн в год, при этом по меньшей мере половина его приходится на импорт.
«За четыре года мы увеличили продажи в два раза, — сообщает Родионов. — Уверены, что сбыт будет расти. Нам этот рынок интересен, и мы хотим расширять линейку продуктов на основе улитки, будем выпускать икру». Пессимизм «Русской улитки» отчасти может объясняться тем, что компании сложно расширять сбыт в центральных регионах России из−за проблем с доставкой улитки из Калининграда и ее «растаможкой», полагают конкуренты.
При этом российские производители могут в перспективе расширить рынок сбыта за счет поставок мяса улитки в рестораны. Правда, пока большинству ресторанов, имеющих в меню блюда из улитки (довольно немногочисленных, по правде говоря), удобнее работать с импортным консервированным мясом (оно хранится дольше, да и холодильников под него не нужно), и убедить их перейти на свежее будет непросто. А выпуск консервов российские фирмы еще не освоили. «Те объемы, которые мы сможем продать, не окупят затраты на консервный завод», — поясняет Валерий Овчинников.
«Азов−Трейд» поставляет замороженное мясо улитки одному−единственному ресторану в Краснодаре. Сейчас компания стала активнее наращивать продажи рыбы, говорит Александр Балаклеев, — это направление должно поддержать улиточный бизнес. Ведь его «спираль» раскручивается слишком медленно. Улитке спешка не свойственна.
На гребешке волны
«Не меньше, чем морское ушко, удивил нас и другой моллюск —
морской гребешок. У него дом-раковина из двух створок».
Н. Надеждина. «Моревизор» уходит в плавание»
Расположенная во Владивостоке компания «Нереида» кормится со дна моря — добывает и в промышленных масштабах культивирует приморского гребешка.
Морской гребешок — застенчивый моллюск, скрывающийся в мерцающих, отливающих розово−фиолетовым раковинах, — обладает нежным вкусом. Едят его в сыром виде или слегка обжаривают в масле. «В советские времена, когда гребешок был на Дальнем Востоке продуктом вполне доступным, мы его жарили целыми сковородками, как картошку», — мечтательно вспоминает Виктор Покотилов, гендиректор «Нереиды». Компания разводит гребешка на морских «подвесных плантациях» и в естественных условиях, «пастбищным способом», с 2000 года. Арендованные морские плантации площадью более 5 000 га расположены в заливе Посьета, в Хасанском районе.
Основным рынком сбыта для «Нереиды» является Южная Корея, где гребешок всенародно любим (как и в Японии и Китае). «Нереида» занимает 20% южнокорейского рынка, ежегодно поставляя туда 600 тонн не переработанного гребешка — приблизительно весь объем своей добычи. На гребешке компания зарабатывает 200 тысяч долларов чистой прибыли в год, утверждает Покотилов.
Почти вся прибыль, с его слов, капитализируется и направляется на развитие. Выращивание гребешка — процесс трудоемкий, формирование стада требует постоянных вложений. Растет он довольно долго — 3,5 года, при этом используются гидробиотехнические установки, требующие обслуживания и оснащения, которое компания ввозит из Китая. Да и доля ручного труда высока. На заработную плату приходится до 70% себестоимости (в среднем 45 рублей за килограмм гребешка в живом виде). Южная Корея закупает гребешка по 1,9–2 доллара.
С учетом всех затрат рентабельность у «Нереиды», по словам Покотилова, не превышает 20%. Чтобы увеличить прибыльность этого направления, нужно нарастить объемы выпуска продукции хотя бы до 1 000 тонн. Но в области сбыта у компании пока наблюдается некоторый «застой». По меньшей мере, не охвачен внутренний, российский рынок. Слишком уж много тому препятствий.
На московский рынок «Нереида» поставляет чисто символический объем гребешка в свежемороженом виде. Одна из причин, по словам Покотилова, в том, что компании сложно сделать рынку конкурентоспособное по цене предложение.
Оптовые компании, к которым обращалась «Нереида», считают отпускную цену предприятия — 400–420 рублей за килограмм (на условиях «франко−склад») — слишком высокой. У них есть альтернатива: ряд компаний продает китайского, а то и выловленного браконьерами на Курилах гребешка по демпинговым ценам в 150–200 рублей за килограмм.
Впрочем, московские рыбные компании видят ситуацию чуть иначе. В премиальном сегменте, где «обитает» гребешок, цены не являются главным определяющим фактором. На рынке много гребешка из США, Норвегии, Канады, который закупается по ценам, доходящим до 1 100 рублей за килограмм. Китайского гребешка оптовики стараются не брать. Он считается некачественным и даже опасным для здоровья. Цена же зависит от качества обработки продукта и его размера. Самым ходовым гребешком, который закупается ресторанами (магазины заказывают немного из−за отсутствия высокого спроса), является крупный, в килограмме должно быть 20–30, а то и 10–20 штук. Чем гребешок крупнее, тем выгоднее он будет смотреться на блюде. В Корее же, например, крупный гребешок не востребован — считается, что он жестче мелкого (мелкому обычно 2–3 года, крупному — 5 лет).
В РОЗНИЦЕ ЦЕНА НА ФИЛЕ ГРЕБЕШКА ДОХОДИТ ДО 1 600 РУБЛЕЙ ЗА КИЛО. УЧИТЫВАЯ НИЗКУЮ ПОПУЛЯРНОСТЬ МОРЕПРОДУКТОВ В СТРАНЕ, ТОВАР ЭТОТ МАССОВЫМ НЕ НАЗОВЕШЬ
«Нереида» предлагает довольно мелкого гребешка — на килограмм 30–40 штук, не очень−то попадая в требуемый размерный ряд. И все же большинство участников рыбного рынка признают: российский дальневосточный гребешок (кроме «Нереиды», его добычей занимаются еще примерно 20 компаний) по вкусовым характеристикам выигрывает у импортного. Но на этом преимущества заканчиваются. «Стабильного качества нет, заморозка «крестьянская», как и упаковка. Есть большие проблемы с транспортировкой: серьезных операторов, которые могли бы стабильно снабжать этой продукцией, на рынке нет», — жестко высказывается представитель компании, специализирующейся на торговле морепродуктами и деликатесами.
Впрочем, не факт, что родной рынок для производителей гребешка достаточно интересен, чтобы прилагать серьезные усилия по налаживанию каналов поставки. Потребность в этом деликатесе (в рознице цены на него достигают 1 600 рублей за килограмм), учитывая отсутствие в России культуры потребления морепродуктов в принципе, не так уж и велика.
«Люди с зарплатами в 18–20 тысяч рублей вообще его не берут, от 20 тысяч — только по праздникам, а те, кто богаче, — предпочитают гребешка живого, не мороженого», — говорит Покотилов. Даже на благодатном, с точки зрения доходов населения, рынке Москвы работать с гребешком непросто.
«Сейчас гребешка на рынке почти нет, потому что многие компании в прошлом году на нем «обожглись» и перестали им заниматься. Завезли его тогда и в Москву, и в центральную часть России слишком много, и большую часть товара пришлось утилизировать», — рассказывает представитель рыбной компании. Обычно гребешка в России продается не более 100–150 тонн в квартал, по оценкам игроков. По сравнению с Кореей, которая потребляет три тысячи тонн в год, совсем немного.
Однако оставаться в полной зависимости от южнокорейского рынка «Нереиде» не хочется. «Рынок узкий, и если на нем начнутся какие−то «движения», ситуация станет непредсказуемой», — говорит Покотилов. «Нереида» рассматривала возможность выйти на рынок Японии, где существует потребность в мороженом гребешке. Но с японскими партнерами не удалось сойтись по цене: предложенные компанией 16 долларов за килограмм их не устраивают. «А нам снижать некуда», — говорит Покотилов. В этом году ему пришлось даже повысить цены на 20 рублей из расчета на килограмм — растут расходы на производство. И Покотилов уверен: поднять цены еще выше рынок ему не позволит.
Не видя особых перспектив «подняться на гребешке», он мечтает превратить «Нереиду» из «монокультурного» в «поликультурное» предприятие, которое будет воспроизводить и добывать не только гребешок, но и такие культуры, как трепанг, мидия, устрица. Разработан соответствующий инвестиционный проект; на его реализацию, по расчетам Покотилова, потребуется 7 млн долларов. Поиск инвесторов наверняка окажется долгим, признает он: доходность на рыбе невелика. 10% в год — далеко не та цифра, ради которой многие захотят опускаться на дно морское.
Ловкость рук
Евгений Базаров дворовому мальчишке, объясняя физиологию человека:
«Мы с тобой те же лягушки, только что на ногах ходим».
Иван Тургенев. «Отцы и дети»
Александр Неврединов, астраханский предприниматель и ихтиолог−рыбовод, отучившийся в Институте рыбной промышленности, в студенческие годы лягушек и резал (для опытов), и ел — пробовали с товарищами из любопытства. Лягушачьи лапки похожи на курятину с освежающим привкусом моря. А содержащиеся в лягушачьем мясе вещества повышают тонус и прыгучесть человека, утверждает Неврединов, который при небольшом своем росте является капитаном местной волейбольной команды.
Студенческое увлечение лягушками вспомнилось Александру, когда он в начале 2000−х задумался о собственном бизнесе. В итоге Неврединов организовал в Астрахани научно−производственную фирму «Армада», которая занялась добычей лягушки и переработкой лягушачьего мяса. Технологию выращивания и переработки лягушки Неврединов разработал сам — это был его дипломный проект, когда он обучался в Академии народного хозяйства по президентской программе подготовки кадров.
Лягушек вида Rana ridibunda (съедобная озерная лягушка) Неврединов разводит на территории в 10 гектаров, арендованной у одного из астраханских колхозов. В Астраханской области благоприятные условия для жизни лягушек — много корма: мошек, рыбы. «Любимая лягушачья еда — рыба и икра», — говорит Неврединов.
«Наша технология заключается в том, чтобы позволить лягушке выжить на самой ранней стадии, «подрастить» икру до стадии лягушонка. Икра — самое уязвимое. Как только лягушонок появился на свет — все, его уже не съест ни рыба — он на берег убежит, ни какое−нибудь животное — он в речку прыгнет», — рассказывает Неврединов. Отлавливают лягушек осенью, когда они кочуют на зимовку из мелких водоемов в более глубокие. Отлов — самая сложная составляющая лягушачьего бизнеса. Дело это не более простое, чем гоняться с сачком за бабочками. На добычу лягушек выходят специально обученные охотники с фонариками, закрепленными на лбу, — яркий свет заставляет лягушек цепенеть, и их легко схватить. Но они остаются очень чувствительными к шуму.
«Нужно к ним подкрадываться и резко их ловить, в полной тишине. Любой плеск, кашель — и лягушки разбегутся», — уверяет Неврединов. Желающих гоняться за лягушками среди местного населения с каждым годом все меньше, сетует он. Гордые астраханцы не хотят лезть в воду, даже если им платить по тысяче рублей за особь. Неврединов мечтает нанять в качестве ловцов китайцев: «Наши люди рассуждают так: ну чего я буду с лягушками возиться — баловство какое−то. Для восточных же людей лягушка — такой же прекрасный объект, как и все в природе». Именно сложная «технология» отлова, по мнению Неврединова, никогда не позволит лягушке стать в России массовым «биржевым» товаром. «Разве что ученые сумеют когда−нибудь коренным образом изменить ее генофонд, чтобы она стояла в стойле, как та корова, и ела искусственные корма», — шутит он.
Сложности со сбытом болотных тварей предпринимателя поначалу не пугали. «30 лет назад никто и не думал о креветках, устрицах, мидиях… Может, и для лягушки пробьет звездный час», — рассуждал он. Приступив к выпуску лягушачьих лапок, «Армада» попыталась предложить свой товар дистрибьюторам, однако без особого успеха. Например, сотрудничество с компанией «Ледово» быстро закончилось — товар оказался не самым ходовым. «Лягушачьих лапок мы больше выбрасывали, чем продавали», — говорит гендиректор «Ледово» Надежда Копытина. В местной астраханской торговле лягушки тоже «пошли» не очень хорошо. Неврединов уверен: только из−за неумения и нежелания продавцов работать с таким товаром. Они сами испытывали к лягушке брезгливость, и не скрывали это от покупателей.
К тому же и дистрибьюторы, и розница делали большую наценку на лапки как на «эксклюзивный товар», что не позволяло конкурировать по стоимости с импортом. «Мы поставляли лягушачьи лапки по 160–180 рублей за килограмм, а в рознице цена доходила до 450–500 — импортный продукт стоил тогда примерно столько же», — вспоминает Неврединов.
Решив не связываться с торговлей, «Армада» переключилась на рестораны. Вообще, HoReCa — основной рынок сбыта мяса лягушки, ведь многие потребители просто не знают, что с ним делать на домашней кухне.
Сейчас «производство» Неврединова работает только под заказ. «Я не сторонник того, чтобы «заколбасить» все живое, набить холодильники мясом и долго думать, куда же его продать», — смеется он. Небольшие партии, по пять−шесть тонн в месяц, заказывают московские рестораны. Среди клиентов «Армады» — пафосное кафе «Пушкин».
Кроме того, лягушку нередко заказывают компании, желающие удивить сотрудников и гостей во время корпоративных мероприятий и праздников. Недавно, например, 100 килограммов лягушки у «Армады» закупила ОПОРА РОССИИ — специально к празднованию Дня поля. «Они устроили лягушачьи бега, а потом жарили лягушачьи лапки. Еще мы привезли им черепах — из которых прямо на празднике сварили суп. Мы ведь и черепах выращиваем — одни из немногих в России», — рассказывает Неврединов.
Рынок лягушачьего мяса в России оценивается не более чем в 2–3 тысячи тонн в год; в основном это поставки из−за рубежа. По данным Роспотребнадзора, в 2009–2010 годах были выданы разрешения на ввоз в РФ лягушачьих лапок из Китая — 2 400 тонн, из Франции — 10 тонн. Конкурировать с китайцами сложно. Как говорят в дистрибьюторских компаниях, закупочная цена на китайские лапки — 180–190 рублей за килограмм, в рознице их продают по 300–400. «Армада» отпускает лапки по 270 рублей за килограмм, себестоимость килограмма — 200 рублей. При этом себестоимость выращивания и отлова лягушки составляет примерно 50 рублей на килограмм, но из килограмма лягушки в живом весе можно получить лишь 250 грамм лапок.
На мировом же рынке основным поставщиком лягушачьего мяса является Индонезия. Себестоимость лягушачьего мяса в этом государстве — около 2,5–3 евро за килограмм, европейская цена на их товар — 4–4,5 евро. «Нам широко конкурировать по лягушачьим лапкам нет никакого смысла», — убежден Неврединов.
Самое выгодное дело, по его словам, — продавать лягушку в живом виде за рубеж. Ведь мясо в ней далеко не самое ценное. Наибольший интерес вызывают вытяжки, которые можно получить из шкурки лягушки. В Европе они используются при производстве фармацевтических препаратов и косметики. Так, лягушку в живом виде активно закупают французы, за килограмм земноводных можно выручить 100–150 рублей.
Но Неврединову в последнее время лягушка как таковая все менее интересна. «Сейчас мы в основном продаем технологии ее выращивания, — говорит он. — У нас есть партнеры в странах СНГ и в Башкирии».
Хозяйства, решившие заниматься лягушкой, покупают у «Армады» маточное поголовье, платят за сопровождение и разработку проекта. Компания проводит для них исследование окружающей среды и готовит рыбоводно−биологическое обоснование. Минимальная стоимость такого проекта — 300−400 тысяч рублей.
Неврединов подчеркивает: предпринимателям, желающим разводить лягушку, лучше рассчитывать на продажи живых особей, а не мяса. Их можно сбывать как в Европу, так и российским медучреждениям, которые используют лягушку при проведении опытов.
Например, уфимское хозяйство «Доброе дело», приобретшее маточное поголовье у «Армады» в 2008 году, надеется разработать именно этот канал сбыта. «Лягушек медучреждения покупают примерно столько же, сколько белых мышей и крыс, — рассказывает глава хозяйства Вячеслав Саляев. — И это перспективный рынок: мышей и крыс у нас в Башкирии выращивают все меньше, университетам приходится заказывать их в других регионах. Мы надеемся, что некоторые из них переключатся на лягушек». «Доброе дело» только учится работать с лягушкой, развивая одновременно и другие направления — агротуризм, пчеловодство, разведение лошадей. «Если ждать, пока лягушка «выстрелит», можно и закрыться», — смеется Саляев.
На лягушку надейся — а сам не плошай. Неврединов такого же мнения: его компания «Армада» давно превратилась в группу, в которой большую часть оборота обеспечивают продажи канцелярских товаров и чая. Консолидированный оборот «Армады» — миллиард рублей, манипуляции с лягушкой приносят 5–10% этой суммы.
Начать дискуссию