Рубль в зоне риска

Проблема валютно-обменных курсов, безусловно, волнует всех: как государство, так и хозяйствующих субъектов, и граждан, имеющих свободные денежные средства. И конечно, политика регулятора в этом вопросе для всех крайне важна. При этом в соответствии с нашим законодательством одной из главных целей деятельности регулятора является поддержание стабильности национальной валюты, то есть российского рубля. С моей точки зрения, задачи более важной и актуальной для российской экономики сейчас просто нет. От ее решения будет зависеть доверие вкладчиков, разместивших в российских банках более 5 трлн руб лей, к национальной валюте как валюте сбережения, доверие стратегических и портфельных инвесторов, направляющих денежные средства в российскую экономику, а также характер сегодняшних экономических отношений, за последние несколько лет избавленный от расчетов в так называемых y.e., и в конечном счете – сроки выхода России из нынешнего кризиса.

Однако все осложняется тем, что цель поддержания стабильности национальной валюты сформулирована, а вот четкого определения, что та кое стабильность, в нашем законодательстве нет. Поэтому нет и понимания того, какое понижение курса национальной валюты можно считать колебанием, а какое – уже девальвацией. Приходится нам в этом вопросе ориентироваться на поведение населения. Сейчас люди переводят в дол лары и евро свои доходы, конвертируют рублевые вклады в валютные, и это позволяет сделать вывод о том, что они больше не рассматривают рубль как стабильную денежную единицу. Возможно, их поведение было бы иным, если бы политика регулятора в этом вопросе была более чет кой и понятной. Еще один важный момент заключается в следующем. Исторически в России сложилось так, что доходы населения у нас в основном рублевые, а потребление – бивалютное. Из-за импортной зависимости оно тяготеет в некоторых случаях к доллару, а в не которых – к евро. Поэтому народу не безразлично, в каких соотношениях находятся их рублевые доходы с их валютным потреблением. И поэтому люди у нас остро реагируют на изменение курса рубля по отношению к доллару и евро, и уж тем более на расширение валютного коридора. Последнее решение тут же вызывает дискуссии об управляемой и неуправляемой девальвации. При этом даже не поднимается вопрос: девальвация – это, в принципе, хорошо или плохо? И насколько страшным является падение курса рубля по сравнению со снижением курсов мировых валют? Ответ на первый вопрос, к сожалению, предопределен исторически.

В сознании россиян девальвация – скорее зло, чем добро. Стоит ли говорить о том, что в других странах к этому явлению относятся не так од нозначно. Ослабление позиций национальной валюты обычно дает толчок для ускорения темпов роста экономики, для развития бизнеса национальных компаний. Но у нас в силу несбалансированности экономики и высокой импортозависимости реакция на этот процесс совсем иная: как я уже отмечал, у людей при виде снижения курса рубля возникают не мысли о новых возможностях, а исключительно панические настроения. Ответ на второй вопрос тоже не является простым. Возьмем британский фунт стерлингов: его падение по отно шению к доллару составило более 30%. На 25% обесценился канадский доллар, примерно на 50% — австралийский доллар. Примерно так же девальвировались североевропейские валюты, например, вся «линейка» крон. Тем не менее никакого массового перевода сбережений и вкладов в доллары США или в евро там не наблюдается. Так что дело явно не в процентных показателях – дело в том, что для обывателей, которых во всех странах подавляющее большинство, безразлично соотношение валютных курсов «доллар–евро», или «доллар–фунт», или «доллар–крона». Для них принципиально важно совсем другое: цены в магазинах. Если ценники на прилавках не меняются, то колебания национальной валюты не вызывают у населения, за исключением валютных спекулянтов, никакого интереса. У нас же все обстоит с точностью до наоборот: цены растут каждый день. И в этом нет ничего удивительного, если учесть то, о чем я уже говорил, – зависимость нашей экономики от импорта. А коль скоро так, то нам приходится поддерживать высокие курсы доллара и евро по отношению к своей национальной валюте.

Можно ли как-то переломить эту ситуацию? На мой взгляд, да. Но для этого необходимо выбрать в качестве критерия стабильности национальной валюты ее динамико-статистическую привязку к плавающему курсу золота. Такой выбор, как можно доказать математически и объяснить исторически, приводит к сохранению постоянного эквивалента российского рубля в основных мировых валютах одно временно на любую перспективу. На базе динамической привязки рубля к плавающему курсу золота, выраженного в трех основных валютах: долларе, евро и английском фунте, – можно создать эффективную с точки зрения расходования валютных резервов стратегию поддержания покупательной способности рубля, что в итоге приведет к созданию стабильной финансово-экономической ситуации, наблюдавшейся в последние годы. Решению задачи укрепления покупательной способности рубля поможет жесткая политика в отношении ставки рефинансирования, имеется в виду ее существенное повышение. Вопрос «Насколько?» является счетной зада чей в рамках алгоритма управления валютно-обменным курсом рубля. Предвидя возражения либеральных экономистов по поводу повышения процентных ставок, хочу под черкнуть выбор в нынешних условиях не между «хорошими» и «плохи ми» способами преодоления нынешней ситуации в экономике, а между «плохими» и «очень плохими».

Под «очень плохим» мною понимается способ, когда государство в рамках той или иной стратегии управления отказывается от поддержания стабильности покупательной способности национальной валюты.

КСТАТИ...

Цена за проведение политики мягкой девальвации составила $200 млрд. Именно столько средств было выделено на поддержку курса национальной валюты из резервов Банка России. Между тем, влиятельные между народные эксперты предупредили: дальнейшая поддержка рубля может привести к тому, что объем международных резервов России быстро достигнет критичного уровня в $300 млрд. Предпосылки для этого есть: всего за неделю, с 9 по 16 января, финансовая подушка безопасности «сдулась» с $426,5 млрд до $396,2 млрд